Эссе, посвященное творчеству Тима Бертона, победительницы конкурса текстов о кинорежиссерах «Человек с киноаппаратом» — Юлии Белоносовой.
Юлия БЕЛОНОСОВА
(победитель конкурса эссе
«ЧЕЛОВЕК С КИНОАППАРАТОМ»)
Утро начиналось с зеркала и гримас серьезности на расплывающемся в улыбке лице вперемешку с постепенным уничтожением карандаша зубами.
Мысли вертятся как юла, разбрасывая фрагменты лиц и улыбок, пощечин, придирок, гробов и вампиров. Сложно сосредоточиться, если завтра тебе выпала возможность взять интервью у самого сеньора «мрачные кости». Нужно быть готовой обезуметь от избытка в крови тишины и адского смеха.
Глаза закрываются, занавес вдруг идет рябью и взлетает к искусственным потолкам. Кого я вижу пред собой в его скромной манере держаться? Ты спросишь по-английски «Howareyou?», а я даже не бум-бум ответить, у меня восторг по-английски не говорит.
И что я скажу тебе? Выйди, Мефистофель, и сразись со мной?
Скорее всего, вытаращу глаза и съем конфету от всех известных форм «незнаючтосказать». Лучше покажи мне свои работы – рисунки с отрубленной головой! Я ведь из простого дрожжевого теста, ты со мной говори в открытую, без ужимок.
И ты расскажешь, а я буду видеть пред собой человека с почти детской мечтательностью и жаждой ужасов в карих глазах.
Эдгар Алан По оценил бы твой энтузиазм, да вот покинул он нас без лишних прикрас и прощаний, так как и надо.
Ты, чуть меня увидев, тотчас же выругаешь за «мрачные кости» и скажешь, что я очередной лист бумаги, который тебя не понимает. Возражаю, ваша честь. Твоё имя стало синонимом угрюмости, знаешь ли. Разве я это придумала? Не знай другие твоего имени и лица, а ещё, возможно, роста и размера обуви (ну кто знает), никто бы не стал говорить о твоей мимике, хоть бы у тебя был самый мрачный одеколон в мире. Хотя я и не понимаю, на что тебе общество, ты ведь всё равно не считаешься с их рамками…
Улыбнись ты, мистер серьезные брови, мне думается, у тебя должна быть чудесная улыбка. И с чего ты решил, что если говорят об угрюмости, то сразу в плохом значении? Ах да, все нормальные в этом ключе обычно и движутся в своих логических цепочках, мне рассказывали. Погоди минуточку, так ты нормальный что ли???
А вообще я начала бы, наверно, вот так. Генеральную репетицию считаю открытой.
Привет тебе, парень с видеокамерой. Как хорошо, что я достучалась до тебя, а то у тебя якобы дела, самолеты, попкорн. И не догнать на своем скутере тебя, человек года. По факту я тебя знаю ещё с далекого 93-го, однако кто-то скажет, что я несу полнейшую чушь. Отчасти потому, что меня и в помине тогда не было. Но я не считаю этот факт таким уж важным. Главное, что я смотрела твои фильмы, датированные этим далеким годом, что не отпечатался в моей памяти, но отпечатался в твоей.
Так что привет тебе, мой парень с кинокамерой, с легкой проседью в волосах, с кучей жутких идей в буйной голове.
Давай поговорим о тебе и твоих тараканах. Надеюсь, ты расскажешь немного о себе, если только ты говоришь на личные темы с людишками с улицы. Потому что, кажется, я не могу прослыть твоим ярым фанатом, ибо нет у меня настольной книги «Бертон о Бертоне», что ж поделать.
Ах да, это ведь слегка вымышленное интервью, значит рассказывать буду я, а ты мне поддакивай, Тим, хорошо?
Пожалуй, мне повезло в том плане, что открыв для себя впервые твои жуткие мысли об этом свете, я увидела маленькое анимационное детище «Винсент». Я смотрела на твои максималистские замашки, и мне они казались пугающе своевольными. Винсент мне напомнил меня саму, что не в ладах со своими страстями, что не вполне умеет утихомирить своё внутреннее «я». То чувство, когда в тебе борются два разных человека и тянут одеяло на себя. Когда ты ребенок, которому слишком тесно в мире взрослых.
Ты выплескивал на экран свою драму и себя самого без остатка, чтобы воочию разглядеть масштабы разрушения внутренних крепостей и башен, чтобы разобраться, что к чему. Это я понять могу. Не могу понять я другого, как из тебя мог вырасти другой человек, если ты с детства рос в одиночной камере.
Разве мог ты думать о супергероях, когда одиночество было слаще тусовок, когда драйв захлестывал волной, когда окно в спальне было заложено кирпичами. Твои странные родители позаботились о твоем воспитании, причитая: «Мы хотим, чтобы он рос нормальным».
Я не могу удивляться трупу невесты или кошмару перед рождеством. Так было заложено с детства, так было закреплено в юности. И стало приносить деньги… Так наши маленькие безумства начинают нас обеспечивать.
Кем бы ты стал без твоей особой крупинки психа, что бы ты делал и куда летал? Что бы ты представлял в сокровенных мечтах и отчего плакал по вечерам? Я не верю, что мужчины не плачут, ведь в детстве все носили колготки, в конце концов.
Внутренний псих ведь всегда с тобой, Тим? Расскажи мне, какую роль он играет в твоих сюжетах, расскажи, как осенней порой вы гуляете, беседуя вместе.
Ведь ты и правда для меня человек года. Знаешь, Тимоти, ты чертовски талантливый мистический сверхчеловек, который сделает мрачными и ваши дела, и ваши поступки. Я бы закрепила за тобой этот слоган.
Тимоти или лучше Тим? Я хотела спросить, отчего ты не пошел на поводу у всех прилизанных правильных режиссеров и продюсеров, которые любят цветочки и пришельцев с отвратительными прическами?
Да, я понимаю, ты сохраняешь индивидуальность, ты черпаешь вдохновение не из гонораров. Хотя кто тебя, демона, разберет. Вот ты Бог, а вот станешь Дьявол…
Тебе интересно, что особенно мне запомнилось в твоих картинах? Безумие и Джонни, конечно же, вне конкуренции везде и всюду. Ты ведь бессовестно играл на моих слабостях, смешивая сюжет с безумным Джонни, как взрывоопасный коктейль. И я смотрела каждый фильм, уж будь уверен.
А ещё мне нравится черный юмор, когда загробные шутки не кажутся нелепицей и отстоем. Великолепность кладбищенского смеха и адского пламени в сочетании с днём рождения Сатаны — не тяп ляп тебе. Фишка не в том, чтобы оскорбить дух давно покинувших этот мир, а в том, как показать их присутствие в наших жизнях. Кажется, людям и нелюдям свойственно возвращаться из того мира, не это ли ты хочешь сказать, друг?
Представь, а я ведь уже не пойму, кто у кого берет интервью. Ну и ладно, сегодня я говорю с тобой, а остальное подождет в сторонке.
В «Мрачных тенях» ты показал типичного рокового мужчину, что не может устоять пред обнаженным телом, будь он даже не человек и влюблен к тому же в другую. Там есть и юмор, и смерть в конце. Моё удивление перешло за грани понимания смысла, ибо я увидела жанр «комедия» под описанием этого фильма. Бёртон записался в комедианты? В чем прикол и где изюминка? Весь изюм в современных высмеянных тобой пороках рода человеческого. Смело.
В «Крупной рыбе» мораль проста, хотя за поворотом сюжета следишь с прерывающимся дыханием: нужно ценить своих стариков за то, что они не теряли самообладания, нужно слушать их вечерами и глядеть на них без сомнений, ведь они вам лгать не станут. Такие уж правила. Ты как будто говоришь о том, что нужно высказывать всё невысказанное, что нужно научиться доверять, если за всю жизнь не удосужился, нужно научиться прощать, если вдруг имеешь такой грех на душе. Нужно просто черпать ковшом минуты, пока с тобой рядом родные люди.
Чарли – малыш расскажет тебе о вере. Вере ребенка в мечту и сказку, ведь когда кругом завывают метели, а дети наедаются вдоволь, ты получаешь единственную шоколадку на день рождения. Когда ты маленький бедный мальчик, так сложно верить в свою удачу.
Ну а Шляпник — моё любимое, невыносимо сумасбродное, деликатесно несоизмеримое, грациозно клаустрофобное. Я люблю его за одиночество, за нелепые с виду выводы, а заглянешь в его зрачки-омуты — и разумное существо оттуда глядит на тебя. Понимает всё. Нормально об этом персонаже не скажешь и не споешь, если только нарисовать удастся, да вот только меня не пожалел творец, наступил мне не только на ухо, но и на пальцы. Антиталантливым существом оставил меня на этой планете, чтоб задавала вопросы и записывала ответы.
А вот совсем жуткие твои фильмы меня убивали и убивать будут, я ведь вообще не люблю насилия, точнее, крови и всё такое. Хотя, быть может, чуточку и люблю, или две чуточки…
Однако подсознательно неравнодушна ко всякого рода готическим мистикам, чтобы страшно интересно было слушать, и иногда даже смотреть. Я поэтому и не люблю ужасы: они до тошноты пугают воображение, а интриги ни на грош.
Суини Тодд всем воздаст по заслугам, толстым банкирам и надменным вельможам, только вот увлекаться местью не стоит, а то потонешь в своей же крови. Если бы он не очищал Лондон от банкиров и чиновников с таким энтузиазмом, то, возможно, сотворил маленькую месть своей жизни легко и просто, без лишних разговоров и помех. Грязь и копоть, голод и тараканы, мясо кошек и пирожки. Хочешь ли ты пирожок, дружок….
Историю Икабода Крейна вообще открывать поначалу боялась, страшась тайн и жутких подробностей. Закрывала глаза руками и на ощупь искала чай, только всё равно история впечатляюща. Легенда бесподобна в своей мистической ауре прошедших лет, если не учитывать всю жестокость события. Восемнадцать обезглавливаний и сломанный палец Каспера. Каков размах. Между прочим, я таки сделала эту оптическую игрушку – тауматроп.
Кажется, наше время вышло, выключай камеру, вырубай звук. Спасибо тебе, Тим, что сегодня побыл со мной. Ты великий, вот так и знай, остальные пускай себе снимают всякую дрянь, боевики и второсортный смех. Мы-то с тобой знаем, кто в итоге получит корону за свой внутренний бред.
